Смерть в Лиссабоне - Страница 147

147

— Значит, ваша жена не говорила, что ее изнасиловали?

— Пф-ф! — фыркнул он, отвернувшись к стене и, видимо, не желая смотреть на меня и слышать новые вопросы.

— Что было известно сеньору Фельзену о вашем… плане?

— Он был его ключевой фигурой, — сказал он, опять глядя на меня и сосредоточиваясь. — Я многое знал, работая у Жоакина Абрантеша, но про золото не знал. Он молчал об этом, как молчал и Педру.

— Значит, о двух брусках золота вам также не было известно?

— Мне повезло, — сказал он.

— А еще он рассказал вам о Марии Антонии Мединаш.

Покусав ноготь на большом пальце, доктор Оливейра кивнул.

— Как вы вышли на Антониу Боррегу?

— Как и всегда… через Лоуренсу Гонсалвеша.

— Когда же вы решили использовать в качестве приманки вашу дочь?

— Мою дочь?

— Катарину Оливейру, — добавил я.

— Гонсалвеш доложил, что она захаживает в один и тот же пансион. Потом он выяснил, что, когда она находится в пансионе, Абрантеш всегда занимает соседний номер. Позже он обследовал этот номер и обнаружил там зеркало. План был выстроен вокруг этого.

— Трудно было Гонсалвешу уговорить Антониу убить девушку?

— Думаю, что произошла какая-то осечка, может быть, она увидела его и он был вынужден как-то ее утихомирить. Не знаю в точности, какой план Гонсалвеш представил Антониу, но он сказал, что, едва тот узнал, кто такая эта девушка, узнал о ее связи с Мигелом Родригешем, удержать его было уже невозможно. Думаю, он был не в себе. Ведь Мануэл Абрантеш убил его жену и нерожденного ребенка.

— Кто-нибудь говорил с Боррегу после этого?

— Гонсалвеш… когда пришел за ее одеждой.

— Он расспросил Боррегу, как все это вышло?

— По словам Боррегу, он следовал за ними до парка Монсанту, увидел, как «мерседес» съехал с дороги. Тогда он припарковался и начал пробираться пешком по зарослям. Он видел машину, видел, как она раскачивается, слышал… — он откашлялся, — слышал крики девушки. Потом Абрантеш вылез из машины, выволок девушку и оставил ее лежать на земле. Боррегу выждал, пока машина уедет, и тогда…

— Что «тогда»? — спросил я, решив заставить его сказать все до конца.

— Тогда он ее ударил по голове.

— Чем?

— Молотком, инспектор. Вы же знаете. А теперь давайте…

— За пятнадцать лет, которые вы прожили под одним кровом с Катариной, неужели в вас не пробудилось ни капли отцовских чувств?

— Она была постоянным напоминанием, инспектор, — медленно выговорил он.

— Чего? Вашего разочарования, вашего…

— Давайте закругляться, инспектор. Я дал согласие на десять минут.

— Если вы не ожидали, что Антониу убьет Катарину, то чего же вы от него ждали?

Он постукивал пальцами по краю стола.

— Ну а министр внутренних дел? — спросил я. — В какой степени он знал… знает все это дело?

— Он политик, и политик очень успешный. Ему важны результаты. Например, победа на выборах. А чем достигаются эти результаты, его не так уж интересует. Все, что было ему нужно, — это получить опозоренного Мигела Родригеша.

— Да, думаю, что это было немаловажно.

— Мы не хотели дать ему возможность опять скрыться.

Мы сидели молча. Я все еще силился задать свой вопрос. Доктор Оливейра размышлял о чем-то своем.

— Вы спросили меня о Фельзене, — сказал он. — Был ли он причастен. Нет, к этому делу он отношения не имел. Он, конечно, сыграл важную роль, недаром вам требовалось его найти, заставить его все рассказать, но он… он теперь глубокий старик, только и способный вновь и вновь повторять историю своей жизни, варьируя ее то так, то эдак.

— Однако у него имелись документы, которые оказались важными.

— Да, я знал о них… он мне их показывал.

— Значит, он был важен и для этой вашей… интриги. Очень важен!

— Да, — сказал он, глядя мне прямо в глаза. — Так в чем состоит ваш вопрос?

— Как вы могли быть уверены, что я выйду на него? — спросил я, чувствуя, как холодеют ладони и колотится сердце.

— Это вы мне скажите, — не сразу произнес он.

На этот раз я спросил прямо:

— Каким образом его отыскала Луиза Мадругада?

— А-а, — сказал он, наконец-то поняв суть дела. — Теперь ясно. Нет, инспектор, она тут ни при чем. На этот счет не беспокойтесь. Расспросите ее… что она откопала, работая в Национальной библиотеке, однако…

— Что, и здесь просто «повезло»? Повезло, что офицер полиции затеял роман с…

— Вы не обязаны мне верить. Хотите верьте, хотите нет, — сказал он. — Мне надо было знать наверняка, что Фельзена вы найдете — через постель Луизы Мадругады или нет, но найдете. И не надо винить ее за то, что она не посвятила вас во все эти… ходы. Я уверен, что она вас любит, а любовники, особенно поначалу, очень хотят друг перед другом выглядеть наилучшим образом.

— Это вы знаете и по собственному опыту, сеньор доктор, не так ли?

— Я?

— Женщина в день своей свадьбы всегда хочет выглядеть наилучшим образом. Тереза не была исключением.

Что-то замкнулось в нем. Глаза потухли.

— Легко забывается, инспектор, что история — это не то, что мы читаем в книгах. В ней много личного, а люди — существа мстительные, потому-то история нас никогда ничему и не учит.

— Вы свою месть осуществили, теперь я это вижу… И помогли в этом Антониу Боррегу, Клаусу Фельзену, даже Жорже Рапозу, когда он полчаса наслаждался местью…

— И евреям, — сказал он. — Не забудьте и их тоже. Они ведь в конце концов получат хорошую компенсацию.

— Если вы думаете, что вас это оправдывает, сеньор доктор, что вы можете удержаться на плаву, мстя вашей покойной жене, убив ее незаконную дочь, то одно из двух: вы либо дьявол, либо сумасшедший. Кто же вы на самом деле, в конце концов?

147